Основы психиатрической грамотности

[Пепелацъ]

В Мск в ПНД №5 (ул.Вучетича) открылся курс психиатрической грамотности, куда я стал ходить. Зачем? Чтобы лучше понимать состояние сына, (а он мучается уже 7 лет), предвидеть и "проектировать" изменения и всячески способствовать его выздоровлению.
Нам дали безплатно книжку В.Г. Ротштейн и М.Н. Богдан "ОСНОВЫ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ГРАМОТНОСТИ", написанную очень доступным и понятным языком. На занятиях мы изучаем эту книгу, разбираем положения и конкретные ситуации; ведущий психиатр очень хороший и польза от занятий несомненна. Скорее всего эту книгу нигде не купить, а книжка полезная. Поэтому я решился перепечатывать главы в сжатом виде. Надеюсь, и сему честному форумскому народу это тоже будет интересно и полезно.
Но хочу сразу оговориться и обзавестись "индульгенцией": печатаю вручную, объем немалый - 123 стр., потому буду печатать только то, что мне показалось интересным, опуская "лишнее". Поэтому - заранее пардон.

Оглавление

Предисловие
Глава 1. Психиатрическая грамотность: кому и зачем она нужна?
Глава 2. Немного истории.
Глава 3. Болезнь.
Глава 4. Шизофрения и близкие к ней расстройства.
Глава 5. Аффективные и невротические расстройства.
Глава 6. Экзогенные заболевания.
Глава 7. Общие сведения о лечении психических заболеваний.
Глава 8. Социальные проблемы, связанные с психическими расстройствами.
Глава 9. Стигма.
Глава 10. Реабилитация психических больных.
Глава 11. Группы взаимной поддержки.
Глава 12. Жизнь семьи в условиях психической болезни.
Глава 13. Закон есть закон.
Заключение.
Рекомендуемая литература.
Приложение 1. Упражнения и игры.
Приложение 2. Закон РФ о психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании.
Приложение 3. Список ассоциаций, работающих в области психического расстройства.
Приложение 4. Полезные ссылки.

[Пепелацъ]

Глава 1.
Психиатрическая грамотность: кому и зачем она нужна?

Сейчас в больницах и ПНД лечатся около 3 млн. жителей России. Но это только те, кто пошел в больницы. Так что реально душевно больных гораздо больше.
Если допустить, что у каждого пациента есть по три родственника, итого 9 млн. чел. тоже страдают и испытывают множество трудностей. Таким образом, около 12 млн. наших соотечественников имеют дело с с системой психиатрической помощи. И это самые скромные подсчеты. Поскольку сейчас есть еще и частные клиники, врачи, "целители" и всякие шарлатаны. Число этих людей неизвестно.
По социальным исследованиям, проведенным в разных странах, число людей, нуждающихся в психиатрической помощи - около 15% населения. Если так, то таких людей в России ~20 млн., а у них 60 млн. родни, итого... 80 млн. чел. Таков масштаб проблемы.

Средняя продолжительность жизни здорового человека 71.4 года, а психически больного - 57.8 лет. При этом психические страдальцы умирают от сосудистых заболеваний в 2 раза, от травм и отравлений - в 4 раза, от болезней органов дыхания - в 4 раза чаще, чем население в целом.

По инвалидности психические заболевания занимают 4-е место после сердечных и др. заболеваний. Но по длительности стойкой инвалидности психические заболевания - на 1-м месте.

Ущерб от психических заболеваний огромен и неисчислим. В ЮСА - около 160 млрд. долл. А еще демография, экономика и т.д.

75% родных больных в России скрывают факт болезни в семье.
У 50% родственников ухудшилось физическое здоровье.
У 66% родни финансы поют романсы.
Только 30% опрошенных поддерживают отношения с друзьями, бывают в театрах и кино.
Многие не не смогли реализовать себе в карьере из-за болезни родственника.
>50% испытывают одиночество и страх за будущее больного.
Шансы на вступление в брак у больных Ш. ниже в 3 раза по сравнению с остальными.
Семьи больных Ш. менее прочные - доля разводов в 2.5 раза выше; 49% ш-чек остаются бездетными.

В обществе очень сильны вредные стереотипы и мифы. Так, в социологическом опросе люди высказывали сочувствие больным, говорили о помощи и заботе. Однако никто из опрошенных не готов иметь какие-либо контакты с больными: "от таких лучше держаться подальше". Т.е. психически больной в общественном сознании - "непредсказуемый", "опасный", "от которого не знаешь что ожидать".
Именно из этого стереотипа вытекает уйма тяжелых социально-общественных последствий как для самих больных, так и для членов их семей. Необходимы усилия всего общества для смягчения бремени. Чем будет выше качество жизни больных и их семей, тем лучше будем жить мы все.

Зачем нужна психиатрическая грамотность?

В 2001 г. в европке и России 1732 опрошенным задали по 93 вопроса.
Один из вопросов: насколько опрошенные довольны своим лечением? В западной европе 2/3 респондентов были довольны, вполне и очень довольны. А в России - только 1/3.
В европе 1/3 пациентов приняла участие в образовательных программах. В России - только 5.5%.
Полностью это исследование лежит тута - pandepress.narod.ru/beam_r.ppt

В 2004 г. НЦПЗ РАН сделал другое исследование - выяснить насколько аккуратно пациенты принимают назначенные им лекарства. Об этом спрашивали больных в ПНД, а также участников групп взаимной поддержки; все они прошли курсы психиатрической грамотности и были образованны в своей болести. Каково же было изумление, когда выяснилось, что в 1-й группе 83.7% опрошенных заявили, что строго выполняют предписания врачей. А среди участников групп взаимной поддержки - только 63.9%.
Оказалось, что участники групп взаимной поддержки просто были более честны. А остальные слукавили.

Честность, прямота и открытость врача и пациента - основа партнерских отношений между ними. Потому совсем не случайно, что там, где пациенты участвуют в образовательных программах, число довольных своим лечением вдвое больше, чем в России.

Закон требует от психиатра, чтобы тот информировал пациента о его болезни - в доступной ему форме. Но попробуем представить себе, что чел, впервые пришедший к психиатру, изложивший ему свои проблемы, получив рецепт, говорит врачу - фенкс и, в конце-концов, спрашивает - так какой диагноз? "Шиза" - отвечает дохтур. Что будет далее?
Для несведущего человека такой диагноз равносилен приговору. Никакой "доступной формы" чтобы безболезненно сообщить ему об истинном диагнозе нет. Да, стоило бы челу заранее прочесть пару лекций - ликбез. Но кто бы нашел время? И кто стал бы слушать и слышать?

[October]

Пепелацъ,
спасибо вам огромное, что делитесь, интересно. Но такие объёмы...нет возможности пользовать сканер или фотоаппарат?

[Пепелацъ]

October, видишь ли, сканер у меня есть и фот тоже - дома. Но объем действительно изрядный, а дома у меня для этого просто не хватит времени. После скана надо еще Файнридером шуровать, а книгу я уже почеркал. Зато на работе времени сейчас хватает и срабатывает застарелая стюденческая привычка - матерьял лучше всего усваивается в виде конспектов.
Конечно лучше всего это прорабатывать в группе - в живом общении, с психиатром. Но и здесь чем не общение?

[Пепелацъ]

Глава 2.
Немного истории

Абсолютное большинство пациентов психиатрических заведений середины ХХ века составляли больные в состоянии тяжелого психоза и цель лечения была вовсе не в "улучшении качества их жизни" - как сейчас, а в том, чтобы дать больному хоть некоторое время пожить вне больницы.
Такая цель - добиться возможности выписать больного - была новостью для старшего поколения еще работающих сегодня психиатров. Она возникла в результате громадного прогресса психиатрической науки в 1950-х годах.

Попробуем проследить, как менялись возможности психиатрии на протяжении истории более длительной чем человеческая жизнь. Это хороший способ убедиться, что дела в этой отрасли медицины не так уж плохи, как нередко кажется.

Представим себе просвещенную Европу второй половины XVIII века. Европа переживает грандиозный расцвет наук и и искусств. Создаются потрясающие произведения литературы, музыки, живописи, строятся великолепные дворцы, вот-вот родится Пушкин, Екатерина II переписывается с Вольтером.
В это самое время в самом просвещенном и прогрессивном городе Европы - Лондоне, столице могущественной Великобритании, можно было купить билет (мужчинам подороже, женщинам и детям - подешевле) в Бедлам. Там, в клетках, на соломе, прикованные цепью к стене, сидят... сумасшедшие. Они воют, кричат, лают, поют, плачут, выпрашивают еду, - ну ооочень интересно!!! Почтенный публикум с удовольствием смотрит.
Именно тогда в общественном сознании сформировался колоссальной стойкости миф об образе психически больного, живущий до сих пор. В наше время, разумеется, он изменился, но не так уж сильно. В современном мире из-за этого существует такой неприятный социальный феномен, как стигматизация психически больных. (Этой теме посвящена глава 9).
СТИГМАТИЗАЦИЯ — процесс или результат навязывания государством лицу, совершившему некое общественно опасное деяние, статуса ("клейма") преступника. Тому, кто однажды был заклеймен как преступник, трудно в дальнейшем избавиться от этого клейма и восстановить свое прежнее положение в обществе, что приводит к появлению целого слоя антисоциальных личностей. (Большой юридический словарь)

Бедлам ( и т.п. "заведения", а их в прогрессивной Европе было не так уж мало), не был больницей и даже не назывался больницей. Это был приют. Больных там не лечили, а призревали, по сути - изолировали; их как-то содержали, как-то кормили. Никаких шансов выздороветь и вернуться домой у обитатлей приюта не было.

Легко себе представить, чего стоило людям "сдать" своего родственника в такой приют. Это делали только в том случае, если поведение больного было настолько расстроенно, что угрожало ему и его близким и его никак нельзя было держать дома. Больного отвозили в приют от безнадежности.

25 августа 1793 г. в один из таких приютов, расположенном в местечке Бисетр под Парижем, был назначен на работу врач Филипп Пинель (1745-1826). (А Франция тогда переживала Великую революцию и ситуация была пострашнее наших 30-х гг.)
Он родился в семье врачей и много учился - в духовном училище, университете. Его диссертация называлась "О достоверности, которую математика дает нашим суждениям при занятии науками".
Слухи о том, что Пинель собирается снять с психически больных людей цепи, возбудили подозрительность революционных властей. Председатель Парижской коммуны Кутон посетил Бисетр, чтобы проверить, не скрываются ли там под видом сумасшедших враги революции. "Гражданин! - сказал Кутон Пинелю, - Я приду в Бисетр, и горе тебе, если ты нас обманываешь, и между твоими помешанными скрыты враги народа". Надсмотрщики покинули Бисетр, боясь, что больные их растерзают. Кутон ему сказал: "Сам ты, видно, помешанный, если собираешься спустить с цепи этих зверей". Во всем громадном приюте остались двое - Пинель и его друг Пюссен. Эти два человека и сняли с больных цепи, совершив этим первую великую революцию в психиатрии.

Величайшая заслуга Пинеля состоит в том, что он первый провозгласил, что сумасшедшие - это люди, причем больные люди. И поэтому с ними обращаться надо, как с людьми. Поскольку они больные, их нужно лечить. Пинель не просто это провозгласил, он стал обращаться с ними по-человечески и доказал собственным опытом, что это правильно. Пинель начал их лечить. Конечно его способы лечения вряд ли могли серьезно помочь. Но больных начали лечить. А если человека хотя бы пробуют лечить, появляется надежда; в больницу (приют) привезут более легкого больного, не такого, которого невозможно удерживать дома, а кому хотелось бы помочь. Больных начали привозить не от безнадёжности, а в надежде.

И вот постепенно, медленно, но состав психиатрических больниц начал меняться. Появились даже такие больные, которые выздоравливали и возвращались домой. И это вдохновляло врачей: пусть редко, пусть немногим больным, но все-таки лечение помогает! А это значит, что психические расстройства можно лечить; значит, это в самом деле - болезни, а не одержимость злым духом; значит имеет смысл пробовать все новые и новые лекарства.

Прогресс начался. Повторим, он был очень медленным. Приюты для умалишенных постепенно превращались в настоящие больницы, хотя и с серьезными "особенностями". Таких "особенностей" становилось все меньше, однако многие их них сохранились и до сих пор - запертые двери отделений, небьющиеся стекла или решетки на окнах, суровый режим наблюдательных палат, - все это вызывает недовольство пациентов и их родственников. Но нужно относиться к этому с пониманием - всегда существует риск внезапного грубого срыва пациента, и меры, которые предотвращают опасные последствия такого расстройства, по-прежнему нужны.

В начале ХХ века в США лечился Клиффорд Бирс (1876-1943). Больничные условия тех времен настолько его впечатлили, что всю дальнейшую жизнь Бирс посвятил работе по совершенствованию помощи психически больным. В 1909 г. он создал первую в мире общественную организацию психически больных "Mental Health America" (~ умственное здоровье Америки), благодаря которой в США, а потом и во всем мире, и в России также, возникли амбулаторные психиатрические учреждения.
Появлений амбулаторий можно считать второй великой революцией в психиатрии. Ее значение сопоставимо со значением реформы Пинеля. Дело в том, что а амбулатории начали обращаться люди с гораздо более легкими расстройствами, чем у пациентов больниц. Таких оказалось очень много и контингент больных, наблюдавшихся у психиатров, снова сильно изменился качественно и количественно. Психиатры стали все чаще лечить не психозы, то есть состояния, при котором восприятие окружающего мира искажено до неузнаваемости, а такие расстройства, как депрессия, страхи, тревога, навязчивости.
И это было очень важно. Во-первых, больные с таким расстройствами обрели возможность получить помощь. Во-вторых, стало меняться представление (прежде всего, у самих врачей) о психическом расстройстве. В-третьих, необходимость лечить амбулаторно побуждала искать все новые и новые средства терапии.

Разумеется, в ХХ веке основную проблему составляло все-таки больничное лечение людей с тяжелыми психозами. И, наконец, в в этой области первые настоящие успехи. В 1918 г. была решена наиболее страшная проблема того времени - смертность больных от прогрессивного паралича. В начале века таких больных была большая половина и все они (100%!) умирали. Австрийский психиатр Юлиус Вагнер-Яурегг (1857-1940) научился лечить прогрессивный паралич. Он заметил, что некоторые больные все-таки выживали, но в основном только те, которые вдобавок к основной болезни переносили тяжелую инфекцию (например, тиф) - прогрессивный паралич проходит благодаря высокой температуре тела. Он попробовал заражть больных трехдневной малярией. Результат превзошел все ожидания: оказалось, что при раннем начале такой терапии в 85% случаев прогрессивного паралича наблюдается выздоровление.

В 1935 г. М.Закель (1900-1957) стал лечить психозы повторными инсулиновыми комами.
В 1937 г. венгерский психиатр Л.Й. фон Медуна добился успеха, используя судорожную терапию. (вспомните фильм "Игры разума").
В 1938 г. итальянцы У.Черлетти и Л.Бини научились добиваться того же с помощью электрического тока. Маляриотерапия, инсулино-шоковая терапия, электросудорожная терапия - все эти методы лечения не утратили своего значения и сегодня. Они применяются гораздо реже, и методики лечения существенно усовершенствовались, но в основе лечения лежат все те же принципы.

И вот, наконец, в 1952 г. произошла третья революция в психиатрии. Французский ученый Жан Делэй (1907-1987) изобрел препарат препарат "хлорпромазин" (в России известен как аминазин). Эффект этого препарата превзошел все, что применялось до сих пор. С помощью хлорпромазина удалось справиться с самой неприятной неразрешенной проблемой психиатрических больниц: возбуждение больных. Именно оно делало психиатрические больницы столь непохожими на любые другие - решетки на окнах, вместо стульев неподъемные тумбы, кровати, привинченные к полу... Как ни крути, а обойтись без этого было невозможно.
Инъекции хлорпромазина действуют лучше смирительных рубашек. Крайнее возбуждение у самых тяжелых больных снималось за два-три дня. С тех пор психиатрические больницы стали все больше похожими на обычные лечебные учреждения.
За прошедшие пол-века появилось множество усовершенствованных потомков аминазина. Это: нейролептики, антидепрессанты, транквилизаторы, ноотропы и т.д.

Терапевтические возможности психиатрии выросли во много раз. Но нужно понимать, что одновременно с этим поднимается и планка запросов и ожиданий как врачей, так и больных и их родных. Раньше врачи радовались, что можно обходиться без смирительных рубашек, опоясок; а родственники были счастливы, если больного удавалось хоть на некоторое время выписать из больницы. Теперь же мы все хотим:
- вообще обойтись без госпитализации;
- чтобы лекарства не давали осложнений и неприятных побочных эффектов;
- чтобы не надо было принимать слишком много таблеток;
- чтобы лечение было удобным;
- и, разумеется, все мы стремимся к тому, чтобы симптомы болезни были устранены полностью.

И снова как и прежде, прогресс психиатрии повлек за собой изменение числа и характера пациентов. Увеличилось число обращающихся за помощью - в 40 раз! К психиатрам приходят люди все с более легкими расстройствами - раньше они и не пробовали лечиться, потому что знали, что помочь им нечем. Люди, раньше просто терпевшие свои расстройства, теперь хотят от них освободиться.

Новые времена рождают новые проблемы. Сегодня среднестатистический пациент психиатра - человек, продолжающий вести обычный нормальный образ жизни. Но вынужденный время от времени посещать врача и принимать лекарства. А в общественном сознании пациент психиатра по-прежнему выглядит страшным безумцем, от которого лучше подальше держаться и которому место в сумасшедшем доме...

Из истории отечественной психиатрии

До Петра I в России вообще не было специальных учреждений для психических больных, о них вообще не заботились никак. В 1723 г. Петр I приказал устроить специальные госпитали. Но первая больница была построена в 1821 г. - ныне это Московская психиатрическая больница №3.

(ох, что-то я здесь уже упрел, потому урежу до минимума).

Благодаря трудам русского ученого С.С. Корсакова (1854-1900) отказ от ограничений свободы больных осуществился в России раньше, чем в других европах.
Самым важным новшеством советской психиатрии стало создание диспансеров (ПНД). Идея ПНД заключалась в том что ПНД должны были заниматься психогигиеной и психопрофилактикой. Однако со временм ПНД стали чисто лечебными учреждениями, оказывающими амбулаторную помощь больным, плюс наблюдение за состоянием своих пациентов, даже если те обращались за помощью. Увы, принцип диспансеризации постепенно распространился на всех больных - без учета их фактического состояния. И это привело к скверным социальным последствиям - больные, "состоявшие на учете" не могли получить водительских прав, обменять квартиру и т.д. Более того, скрыть факт лечения в ПНД стало невозможно. Поэтому множество людей всячески старались избежать обращения в ПНД и оставались без необходимо помощи. После 1991 г. диспансерная помощь была принципиально реорганизована, о чем будет подробно рассказано в главе ниже.

[Антоний]

Пепелацъ, привет!

Хочу Вам выразить огромное уважение, меня очень греет Ваше активное присутствие на этом форуме, как родителя заболевшего сына.

Дай вам Бог здоровья, сил и терпения!!!

[Пепелацъ]

Глава 3.
Болезнь

Здоровье и норма. Патология

Несмотря на кажущуюся очевидность, дать точное определение двум первым понятиям труднее всего. Существует не слишком удачно определение Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ): "Здоровье - это состояние полного физического, духовного и социального благополучия, а не только отсутствие болезни или физических дефектов". Все согласны, что это плохое определение, но лучшего пока нет.

Определить что такое норма, еще труднее. Интуитивно кажется, что норма - это примерно то же самое, что и здоровье, т.е. отсутствие каких бы то ни было болячек. Но ныне практически невозможно встретить человека, который был бы совершенно здоров. У каждого "что-то есть" - у кого зрение, у кого-то болит спина, зубы и т.д. и т.д. Получается, что наличие всяких мелких болячек, которые не мешают сказать, что человек "практически здоров" - это и есть норма. Некоторые считают, что понятие нормы вообще нельзя применять к конкретному человеку, а только к населению в целом. Тогда нормой становятся усредненные статистические характеристики здоровья населения и заметные отклонения от многолетних средних показателей позволяют судить о благополучии или неблагополучии данной страны, региона или города.

Патология - это любое отклонение от состояния здоровья. Есть три типа патологий.

1. Врожденная особенность, остающаяся неизменной всю жизнь человека. Это, например, заячья губа, шестипалость...

2. Нарушение здоровья из-за воздействия некой вредности (простуды, инфекции, генетические факторы). Такие патологические явления возникают, существуют и могут исчезнуть. В таких случаях говорят о болезни.

3. Стойкие нарушение здоровья из-за болезней внешних воздействий (например, травмы) и часто остающиеся на всю жизнь, называются дефектом (например, хромота после перелома).

Чаще всего приходится иметь дело со вторым типом патологий; когда они возникают, говорят, что человек болен. Рассмотрим их подробнее.

Симптом. Так называют отдельно взятый патологический признак, например, кашель, головную боль или температуру. Все знают, что все эти симптомы могут быть при уйме заболеваний любой тяжести. (Кашель - поперхнулся, бронхит, пневмония; температура - грипп, перегрев на солнце, скарлатина. И т.д.) Любой симптом может встречаться при очень многих болезнях, поэтому поставить диагноз только на основании одного симптома невозможно. Это относится к любым симптомам как к соматическим (телесным), так и к психопатологическим симптомам.

Синдром - это типичное сочетание родственных симптомов, встречающихся одновременно и которые определяют состояние больного.
Например, катаральный синдром (кашель, насморк, боль в горле); диспепсический синдром (тошнота, рвота, понос, боль в животе); астенический синдром (утомляемость, раздражительность, слабость, плохой сон). Как и симптомы, каждый синдром может быть при многих болезнях. Например, диспепсический синдром может быть и при отравлении, и при кишечных инфекциях и при некоторых формах гриппа. Поэтому синдром, как и симптом не дает достаточной информации для диагноза. Но правильное распознавание синдрома очень важно, т.к. именно синдром часто диктует наиболее неотложные меры помощи болящему.

Болезнь. Самый важный признак болезни состоит в том, что болезнь - это процесс, явление, продолжающееся во времени.
Болезнь характеризуется относительно отчетливым началом, закономерным течением (т.е. свойственной данной болезни динамикой состояния), и определенным исходом. Под "динамикой состояния больного" понимается смена одного синдрома другим; у каждой болезни своя собственная последовательность, которая обнаруживается во всех (или почти всех) случаях данного заболевания. Смена одного синдрома другим, их последовательность, называется клинической картиной.
Проиллюстрируем это на примере скарлатины. (Я, мать рассказывает, болел ею два раза). После неопределенного синдрома (какое-то недомогание, боль в горле и т.д.) возникает лихорадочный синдром (высокая температура, головная боль), за этим появляется характерная сыпь, а затем - шелушение. Эта последовательность синдромов (состояний больного) обычно достаточна для диагноза. Легко понять, что будет дальше, сделать прогноз: если появилась сыпь, скоро будет шелушение.

Как говорят врачи, самая легкая болезнь - аппендицит. И самая сложная болезнь - аппендицит. Симптомы аппендицита иной раз столь разнообразны, что любой врач не всегда сможет сразу распознать его: он увидит признаки и холецистита, и даже воспаления легких...

Знание закономерностей течения болезни очень важно. Оно дает возможность врачу ответить на самый главный вопрос, который ему всегда задаст любой пациент: "Доктор, что со мной будет?".

Болезней не просто много, а ооочень много и многие из них похожи друг на друга. Принято считать, что надежно идентифицировать болезнь можно только тогда, когда кроме клинической картины (т.е. смены синдромов) известна причина болезни и ее биологический механизм, ответственный за ее проявления. Такая полная информация имеется далеко не о всех болезнях. Лучше всего изучены инфекционные болезни, хуже всего - психические. Но это вовсе не значит, что психические болезни принципиально отличаются от соматических (телесных). Дело в том, что они гораздо сложнее, и полная расшифровка их причин и механизма развития - дело будущего. Впрочем, о некоторых психических болезнях достаточно известно уже сегодня.
Это, например, белая горячка (следствие алкоголизма) и др.
Если причина и механизм возникновения расстройства неизвестны или известны плохо, болезнь приходится идентифицировать по ее клинической картине, т.е. по той самой динамике состояния больного. И такая идентификация болезни менее надежна, чем, например, анализ на специфический вирус. Поэтому представления о границах тех болезней, которые выделяются лишь на основании клинической картины, время от времени меняются.
Важно различать острые и хронический болезни.

Острое заболевание характерно внезапным началом, интенсивными расстройствами, сравнительно небольшой продолжительностью. После выздоровления риск повторного заболевания той же болезнью не более, чем риск заболеть ею впервые.

Хроническое заболевание. Начало не отчетливое, почти не заметное, как при острой болезни, а болезненные проявления не столь интенсивны. Однако продолжительность "хроники" велика - измеряется годами, а иногда бывает всю жизнь. Любая хроническая болезнь имеет периоды улучшения и ухудшения, а иногда болезнь протекает в виде отчетливых приступов и ремиссий. Ремиссией называется период относительного или даже полного благополучия, когда болезненные симптомы ослабевают или полностью исчезают. Продолжительность ремисии может быть разной - она может длиться месяцами, годами и десятилетиями. Однако даже если ремисия очень длительная, она принципиально отличается от выздоровления. Как уже говорилось, выздоровев, человек рискует заболеть второй раз не больше, чем впервые. При ремиссии риск нового обострения гораздо выше, чем риск заболеть впервые.

Все сказанное одинаково относится к любым болезням - и к телесным, и к душевным.

Главное различие между ними состоит в том, что симптомы психических заболеваний намного более сложны.
Когда у человека болит голова, живот, или спина, у него, естественно, возникает мысль, что он заболел и надо пойти к врачу. Это вполне нормально и привычно, что когда нечто неприятное происходит с нашим телом - это болезнь. Когда же нечто нехорошее происходит не с телом, а с духом, дело обстоит гораздо сложнее.

Психическое расстройство проявляется в том, что меняется восприятие внешнего мира (или восприятие себя в этом мире), а также в изменении поведения. У больного может не быть привычных жалоб на боль, слабость, недомогание, не быть высокой температуры или отсутствия аппетита. И поэтому мысль о болезни приходит в голову далеко не сразу - и самому больному, и его близким. Очень долго окружающие думают, что подросток, к примеру, просто плохо воспитан или попал под дурное влияние; что он переутомился или "переучился"; что человек "валяет дурака" или издевается над родными. Но даже тогда, когда всем уже становится ясно, что дело гораздо более серьезно, когда уже позади мысль о "порче" или "сглазе", когда уже нет сомнений, что человек заболел, все равно довлеет предрассудок, что психическая болезнь - это совсем не то, что болезнь, например, сердца или гастрит. Большинство людей твердо убеждены, что болезни тела (т.е. соматические - от греческого "сома" - тело), - это явление обыкновенное. А психические расстройства, болезни души (от греческого "психе" - душа), это нечто непонятное, таинственное, мистическое и очень страшное.

Но это всего-навсего предрассудок и что причины его - сложность и "необычность" психопатологических симптомов. В остальных отношениях психические и соматические заболевания ничем не отличаются друг от друга.

Как соматические болезни бывают острые (грипп) и хронические (гепатит), так и психические болезни также бывают острые (например, белая горячка) и хронические (шизофрения).

Соматические болезни иногда требуют помощи врача, а иногда проходят сами по себе. Так бывает нередко: при легком недомогании мы чаще всего обходимся и без врачей, и лекарств. Часто мы даже продолжаем работать расчете на то, что скоро все пройдет само собой, и обычно бываем правы. Случается, что мы даже и не думаем, что заболели, а неважное самочувствие списываем на магнитную бурю, полнолуние или что-то в этом роде. А если бы мы обратились к врачу, наверняка оказалось бы, что это вирусная инфекция или повышенное давление или что-то еще, но протекающее в очень легкой форме.

Психические болезни в абсолютном большинстве также проходят сами по себе. Точно также человеку и в голову не приходит, что он заболел, тем более, что он заболел психически. Он жалуется на недомогание, усталость, плохое настроение, бессонницу. Как и в первом случае, находятся объяснения в виде перегрузок на работе, стрессовых ситуаций или переутомлении, и как и при соматической болезни, человек, преодолевая себя, продолжает жить в обычном режиме. Через некоторое время самочувствие действительно восстанавливается и жизнь идет своим чередом. Однако если бы этот человек обратился к психиатру, у него нашли бы невроз или депрессию, но в очень легкой форме.

Подчеркнем, что такие случаи бывают очень часто. Исследования показывают, что каждый третий житель планеты хотя бы однажды в жизни перенес психическое расстройство. В помощи психиатра нуждаются лишь примерно 15% людей, а лечатся у психиатра совсем немного - в России около 3% населения. Все остальные переносят именно легчайшие расстройства. Так что и в этом отношение никакой разницы между соматическими и психическими болезнями нет.

Среди острых соматических и острых психических болезней есть, конечно, такие, которые требуют медицинского вмешательства. Разница заключается в том, что при острых соматических болезнях часто можно лечиться дома, - полежать в постели, попить чайку с малиной. Госпитализация нужна относительно редко, только в тяжелых случаях. При острых психических расстройствах, наоборот, часто нужна госпитализация; но это связано просто с особенностями симптоматики острого расстройства: обычно в таких случаях поведение нарушается очень грубо.

Больше всего проблем создают хронические болезни - как в соматике, так и в психиатрии, потому что их много, страдают ими много людей и болеют ими долго. Принципиальных различий между течением соматических и психических хронических заболеваний тоже нет. И в том, и в другом случае течение болезни может быть очень тяжелым, когда больной иногда даже не способен жить вне больницы. С другой стороны оба вида болезней могут протекать настолько благоприятно, что больной не обратится за помощью, а болезнь выявляется лишь случайно.

Но даже в тех случаях, когда болезнь идет благоприятно, со временем она может привести к необратимым изменениям - дефекту. Это, например, рубец зажившей язвы или невозможность хорошо владеть рукой и ногой после сросшегося перелома. При психических заболеваниях дефект может проявиться в изменении характера: сухой в прошлом человек может стать чрезвычайно чувствительным, "мимозоподобным"; и, наоборот, мягкий в прошлом человек может стать черствым и эгоистичным. Очень тяжелые органические поражения мозга (например, при черепной травме) могут оставить дефект интеллекта...

Классификация психических заболеваний

Заметим сразу, что выделение отдельных психических заболеваний как самостоятельных явлений природы сейчас возможны только приблизительно. Наши знания в этой области все еще слишком несовершенны; идентификация болезней (за малым исключением) проводится на основании клинической картины; поэтому, как уже говорилось, границы многих болезней весьма и весьма условны.

Все психические расстройства делят на два больших класса: экзогенные и эндогенные.
"Экзо" - по-гречески значит "внешний"; "эндо" - значит "внутренний". Разделение болезней на эти два класс означает, что в первом случае болезнь возникла из-за внешнего известного вредного воздействия, (например, из-за черепно-мозговой травмы), или воспалительного заболевания мозга, или же в связи с психической травмой.
Что касаемо эндогенных заболеваний, то их название само подчеркивает отсутствие связи с внешними факторами; то есть болезнь возникает "по внутренним причинам". До сравнительно недавнего времени трудно было даже предположить, что это за внутренние причины. Сейчас большинство сходятся во мнении, что речь идет о генетических факторах. Но не надо это понимать слишком прямолинейно; речь не идет о том, что если кто-то из родителей болен, то и ребенок тоже непременно заболеет. Отягощенная болезнями наследственность только увеличивает риск возникновения болезни, и не более того; а вот увеличенный риск связан с вмешательством множества, в т.ч. и случайных факторов.

Есть еще один важный признак, который делит психические расстройства на два резко различающихся класса: психозы и непсихотические расстройства.

Психозы характеризуются возникновением психологических феноменов, которые никогда не встречаются в норме. Важнейшими из них являются бред и галлюцинации. Подробнее о них будет рассказано в следующей главе, укажем только, что эти расстройства способны кардинально изменить представление больного об окружающем мире и даже о самом себе. Психоз также связан с грубыми расстройствами поведения.

Непсихотические расстройства проявляются, главным образом, психологическими явлениями, свойственным и здоровым людям. Это изменения настроения, страхи, тревоги, нарушения сна, навязчивые мысли и т.п. Разница состоит в том, что у здоровых людей все эти явления возникают в отчетливой и адекватной ситуацией, а у больных - вне такой связи. Кроме того, длительность и интенсивность болезненных явлений такого рода не идет ни в какое сравнение с аналогичными явлениями, возникающими у здоровых людей.

Непсихотические расстройства встречаются гораздо чаще, чем психозы. Как уже говорилось выше, наиболее легкие из них хотя бы раз в жизни бывают у каждого третьего. Психозы встречаются гораздо реже. Наиболее тяжелые из них чаще всего бывают при шизофрении, - болезни, составялющей центральную проблему современной психиатрии. Распространенность шизофрении составляет 1% населения, т.е. каждый сотый. Подробнее об этом - в следующей главе.

[Пепелацъ]

Пепелацъ, привет!
Хочу Вам выразить огромное уважение, меня очень греет Ваше активное присутствие на этом форуме, как родителя заболевшего сына.
Дай вам Бог здоровья, сил и терпения!!!

Антоний, пирвет! Т.е. тевирП!! Ну я хотел сказать привет!!!
Антоний, ээээ... с каких пор на "Вы"? Иду "на Вы" - это как идти на грозу. Просто я вижу, что инфа, которую получил, интересна и ценна. Втройне ценна, когда прорабатывается на занятиях. Я жутко неграмотен, темен и невежествен в этих вопросах; заблуждений и непоняток здесь - сущее море. А знание - сила!
А мой принцип тебе хорошо известен: стяжи дух мирен и вокруг тебя спасутся тысячи. Отдавая - получаю.
Спасибо на очень-очень добром слове. Дай Бог и тебе сил сопротивляться и бороться со всеми напастями и недугами! (ядри их!)

[Пепелацъ]

Глава 4.
Шизофрения и близкие к ней расстройства

На протяжении всего XX века шизофрения была центральной проблемой психиатрии всех стран мира. Да и сейчас она остается одной из важнейших и ее значение сохранится надолго. Зависит это, во-первых, от очень большой частоты этого заболевания. Считается, что шизофрения встречается приблизительно у 1% населения, но на самом деле больных больше, потому что 1% населения - это только те, кто обратился за помощью. Во-вторых, шизофрения - болезнь чрезвычайно многообразная, очень по-разному проявляющаяся. Поэтому одна из дискуссий, которая продолжается все последние 100 лет, это дискуссия о границах шизофрении, об объеме этого понятия. Почему так происходит? Для того чтобы, ответить, нужно немного отвлечься и рассказать об истории изучения этой болезни.

Классическая европейская психиатрия XIX века различала три отдельных очень тяжелых заболевания.

Немецкий психиатр К.Л.Кальбаум (1828-1899) описал кататонию, при которой больной утрачивает возможность фундаментальных волевых актов. Речь идет не о «силе воли», а о гораздо более простых вещах. Например, для того, чтобы подняться со стула и дойти до двери, нужно сделать ряд волевых движений, - сначала напрячь определенные мышцы, чтобы встать на ноги, потом сделать первый шаг, потом второй. Элементарные целесообразные движения, которые мы делаем постоянно, - это и есть фундаментальные волевые акты. Способность к таким фундаментальным актам утрачивается при кататонии, и в связи с этим возникает два варианта болезни.
Первый заключается в том, что больной вообще перестает двигаться (кататонический ступор). Человек уподобляется восковой фигуре; он может сохранять неподвижность и молчание (мутизм) очень долго. Естественно, что такое состояние требует обязательной госпитализации не только для лечения, но и для поддержания жизни больного (его приходится кормить искусственно).
Второй вариант заключается в том, что движений, наоборот, становится слишком много, но они нецелесообразны, беспорядочны и не направлены на достижение какого-нибудь результата (кататоническое возбуждение). Хаотическое и очень сильное возбуждение, характерное для таких случаев, тоже требует непременной госпитализации.

Вторая болезнь, известная в то время, была описана немецким же психиатром Э.Геккером (1843-1909) и называлась «гебефрения». По-гречески «френ» - это разум, а «гебе» - юноша. Болезнь так назвали потому, что состояние больных, похожее на кататоническое возбуждение, сопровождается дурашливостью, грубым и нелепым паясничаньем, гротескной карикатурной клоунадой. Это выглядит так, будто больные нарочно хулиганят.

Третью болезнь в XIX же веке описал французский психиатр Ж.Ж Маньян (1835-1916), назвав ее «хроническим бредовым психозом». Внешне эти больные очень сильно отличаются от тех, о которых говорилось выше. Состояние их определяется вовсе не двигательными расстройствами, как при кататонии и гебефрении, а хроническим бредом и галлюцинациям. (Подробное описание этих симптомов будет приведено ниже).

К концу XIX века все три болезни (кататония, гебефрения и хронический бредовой психоз) считались общепризнанными и совершенно разными. Однако немецкий психиатр Э.Крепелин (1856-1926), обнаружил, что если больных всеми этими тремя заболеваниями наблюдать много лет, то обнаруживается, что исход болезни во всех случаях одинаков: в конце концов у больных развивается своеобразное слабоумие (деменция), проявления которого одинаковы во всех трех случаях. На этом основании Крепелин заключил, что кататония, гебефрения и хронический бредовой психоз являются разными формами одной болезни, которую он назвал «ранним слабоумием» (dementia praecox). Термин «раннее» подчеркивал то обстоятельство, что все случаи, которые наблюдал Крепелин, возникали в очень молодом возрасте.

Достижение Крепелина заключалось в том, что он первый заявил, что судить о болезни можно только путем прослеживания ее течения на протяжении длительного времени, а не ограничиваться констатацией расстройств, имеющихся в момент обследования. Иными словами, специфичность болезни проявляется только в динамике расстройств, а не в «поперечном срезе» ее клинической картины.
Концепция Крепелина казалась убедительной. Слабоумие, возникающее при dementia praecox, обладало удивительными особенностями, отличающими его от слабоумия при органических заболеваниях. В последнем случае больной теряет память, постепенно утрачивает знания, которыми он располагал. При dementia praecox все выглядит совершенно иначе. Больные прекрасно помнят все то, чему их учили, память их не страдает. Они утрачивают не знания, а способность ими пользоваться. Крепелин писал, что слабоумие при органическом поражении мозга похоже на книгу, из которой вырвали страницы, а слабоумие при dementia praecox похоже на книгу, которую неправильно переплели, - там все страницы целы, но перепутаны. Эта особенность очень яркая и выразительная. Она отчетливо прослеживалась при всех трех болезнях, которые Крепелин объединил в одну.

Однако впоследствии возникли трудности. Именно они привели к тем дискуссиям, которые не утихают до сегодняшнего дня. Последователи Крепелина, изучая dementia praecox, обнаружили много новых данных. Во-первых, оказалось, что часто болезнь начинается вовсе не в молодости. Во-вторых, выяснилось, что слабоумие, как в наблюдениях Крепелина, может быть очень тяжелым, а может быть выражено гораздо меньше, настолько, что вообще невозможно говорить о слабоумии, а только об определенных особенностях интеллекта. Швейцарский психиатр Э.Блёйлер (1857-1939) предложил дать этой болезни название «шизофрения». (Шизофрения - «расщепленный разум» (schizis - расщепленный, phren - разум). По его мнению, основной признак шизофрении заключается не в слабоумии, а в парадоксальном диссонансе между полным сохранением знаний и невозможностью их адекватно использовать. Это «расщепление», по Блейлеру, является основным признаком болезни. Поэтому Блейлер и дал ей такое название.

Согласно концепции Блейлера, выраженность главного признака шизофрении не имеет значения. Он может быть выражен очень сильно, настолько, что больной действительно практически оказывается слабоумным, а может проявляться едва-едва, будучи заметным только специалисту.
Вот тут-то и заключен источник дискуссий и конфликтов. Ведь не существует объективной количественной меры понятия «едва-едва». Невозможно сказать, насколько все-таки должна быть выражено «расщепление», чтобы можно было говорить о шизофрении. Разумеется, никто не возражает против того, что всякая болезнь (и шизофрения в том числе) может протекать достаточно благоприятно. Но все-таки где грань между очень благоприятным течением шизофрении и простым вариантом характера? Ответ на этот вопрос очень труден. Он-то и служит темой продолжающихся дискуссий.

Дополнительным поводом для них служит то обстоятельство, что шизофрения - диагноз, который несет огромную социальную нагрузку. «Шизофрения» - клеймо, которое приводит к социальному отторжению больного, к его изоляции, к тому, что люди относятся к больному как к человеку опасному и неизлечимому. Чаще всего такое отношение не соответствует действительности, однако преодолеть его трудно. Поэтому среди психиатров возникло стремление искусственно сузить рамки такого диагноза, ограничив их самыми тяжелыми случаями. Это стремление нашло отражение в действующей в наши дни МКБ-10, согласно которой диагностика производится в большинстве европейских стран, включая Россию. При относительно благоприятном течении болезни ее обозначают другими терминами; поэтому в современной литературе появилась тенденция говорить не просто о шизофрении, а о «шизофрении и близких к ней расстройствах».

Все сказанное привело к тому, что диагноз «шизофрения», лишенный разъяснений и уточнений, содержит совершенно недостаточно информации о том, насколько серьезен и тяжел каждый данный случай.

В отечественной психиатрии традиционно господствует точка зрения А.В. Снежневского, который вслед за Крепелином считал, что главный признак, характеризующий любую болезнь, в том числе шизофрению, - это течение, то есть наблюдающееся со временем изменение состояния больного. Этот признак позволяет отличить самые благоприятные случаи болезни от вариантов нормы (если человек не болен, особых изменений в его состоянии не бывает). Особенности течения (темп прогрессирования, тенденция к возникновению ремиссий) дают возможность выделять разные формы болезни - тяжелые и благоприятные, протекающие непрерывно и приступообразно.

Симптомы, которые встречаются при шизофрении и близких к ней расстройствах, принято разделять на так называемые негативные и позитивные (последние называют также «продуктивными»).
К негативным симптомам принято относить те, о которых уже говорилось: особенности личности, связанные с так называемым «расщеплением», описанные еще Крепелином и Блейлером. (Это состояние ниже нормы - снижение интеллекта, совершенно перестает следить за собой...)
Из числа позитивных симптомов чаще всего приходится сталкиваться с бредом и галлюцинациями, и нужно хорошо понимать. что это такое.

В учебниках психиатрии дается примерно такое определение бреда: это болезненное убеждение, не соответствующее действительности и не поддающееся коррекции. Это верно; однако существенный недостаток подобного определения состоит в том, что в каждом конкретном случае оно не дает возможности практически решить, есть у больного бред или нет. Ведь бред может быть и у совершенно нормального человека, например, при очень высокой температуре при малярии, тифе.
Так, например, если пациент жалуется на неверность жены, психиатр обязан иметь в виду, что это может быть бред, потому что в природе существует бред ревности. Однако как проверить, соответствует ли это утверждение действительности? Даже если бы каким-то фантастическим образом удалось выяснить, что это неправда, пришлось бы - следуя определению бреда - убедиться в том, что заблуждение пациента «не поддается коррекции». Как же мы станем убеждать пациента, что он зря подозревает свою супругу, и когда же мы придем к уверенности, что все возможные аргументы исчерпаны?
Поэтому такое определение бреда правильное, но практически бесполезное. Для ясного понимания, что такое бред, нужно разобраться в том, чем бред отличается от ошибки, от заблуждения. Важнейшая разница между ними состоит в том, что заблуждение возникает в связи с реальностью, под влиянием того, что происходит вокруг нас (Отелло под влиянием происков Яго решил, что Дездемона ему изменила). Заблуждение - это неверная оценка реальности. Бред возникает вне всякой связи с реальностью.
Если бы Отелло страдал бредом ревности, Яго не стоило бы трудиться: никакие его "происки" с носовым платком не увеличили и не уменьшили бы подозрений Отелло. Бред - это симптом болезни, его появление определяется внутренними механизмами болезни, и к окружающей нас действительности он не имеет никакого отношения. Можно допустить (и такие случаи известны), что жена действительно неверна больному с бредом ревности; но это лишь случайное совпадение: бредовая идея ревности возникла не поэтому.

Именно по той причине, что бред не связан с реальностью, невозможно разубедить больного: любые аргументы - это часть реальности, а бред - нет. Поэтому аргументы и бред как бы находятся в непересекающихся плоскостях, они просто не взаимодействуют.

Естественно, возникает вопрос: как же психиатры все-таки распознают, где бред, а где - нет?
Они просто узнают бред «в лицо», как врач узнает любой симптом, как узнают знакомых на улице. Симптом всегда остается самим собой; поэтому, расспрашивая новых и новых больных с бредом, мы слышим одну и ту же историю. Все стандартно, все одинаково, потому что у всех один и тот же бред, один и тот же симптом, вызванный одной и той же болезнью.

Определения галлюцинаций, даже плохого, не существует. Ж.Э. Эскироль, ученик Пинеля, дал еще в начале XIX века определение, только не галлюцинаций, а галлюцинанта, т.е. человека, который испытывает галлюцинации. Эскироль писал, что галлюцинантом мы считаем того, кому кажется, что он что-нибудь видит или слышит, в то время как на самом деле ничего подобного не происходит. (Самый известный пример - Дон Кихот, сражавшийся с "врагами", мерещившимся ему в мельницах). Иначе говоря, галлюцинация - это мнимый зрительный, слуховой, обонятельный, вкусовой или осязательный образ - сколько органов чувств, столько бывает разновидностей галлюцинаций. Человеку кажется, что он что-то видит, слышит, обоняет, чувствует вкус или прикосновение, в то время как на самом деле на его органы чувств ничего не воздействует. (При кислородном голодании бывают иллюзии). Самые частые галлюцинации, с которыми в практике приходится сталкиваться, - это слуховые, когда человеку кажется, что он слышит «голоса», которые ругают его или хвалят, комментируют его поведение, отдают приказы.

Понятно, что бред и галлюцинации могут в значительной мере определять поведение больного. В связи с этим бывает много трудностей, иногда только из-за нарушенного поведения больного приходится стационировать. Часто в семье серьезно нарушаются взаимоотношения только по той причине, что родственники больного плохо понимают, что происходит с больным, и не знают, как правильно себя вести.

Как вести себя с больным, у которого бред и галлюцинации?

Содержание бредовых идей и та «информация», которую больной «получает от галлюцинаций », имеют для него гораздо большее значение, чем реальность. Напомним, что ни то, ни другое не является ошибкой, т.е. неправильной интерпретацией реальности. Бред и галлюцинации возникают вследствие активности биологических механизмов болезни и их содержание к реальности не имеет никакого отношения. Главный практический вывод, который из этого следует, заключается в том, что с больным не имеет смысла спорить. Никакие, казалось бы, самые убедительные и очевидные аргументы не способны изменить его болезненные убеждения. Хуже того, больной может эти ваши аргументы встроить в свои убеждения...

С другой стороны, разумеется, с больным нельзя и соглашаться! Некоторые члены семьи больных, не желая вступать с ними в дискуссию, делают вид, что согласны с их высказываниями. Так поступать не следует, потому что таким способом нельзя улучшить состояние больного. Спорщики неизбежно попадают в нелепое положение. Во-первых, они оказываются вынужденными вести себя, мягко говоря, странно; во-вторых, они лишаются возможности внятно объяснить больному почему они считают нужным показать его врачу.

Лучше всего прямо и честно сказать больному, что его высказывания носят болезненный характер и посоветоваться с врачом нужно именно поэтому. Конечно, следует быть готовым к тому, что больной категорически с этим не согласен. В споры вступать не нужно. От дискуссии лучше уклониться, ограничившись, например, замечанием, что каждый имеет право на собственную точку зрения. Такую позицию не всегда легко сохранить. Иногда это бывает даже трудно, но постараться стоит. Правдивая позиция хороша прежде всего тем, что родственник не рискует выглядеть обманщиком в глазах больного. Это чрезвычайно важно. Даже если придется госпитализировать больного помимо его желания, члены семьи не становятся его врагами: они ведь не обманывали больного, просто их точки зрения не совпадали. Сохраняется возможность объяснить больному, что члены семьи на его стороне, любят его несмотря ни на что и хотят ему помочь. Даже в том случае, если больной будет категорически не согласен с госпитализацией, он может упрекнуть родственников только в том, что их методы помощи с его точки зрения никуда не годятся, но не в том, что его обманули и предали.

(От себя. Последнее утверждение очень интересно и полезно - обманывать нельзя!, а случаев лжи во спасение слишком мало и редко оправданно. Но больной в психозе, которого надо отправить по скорой помощи в стационар все равно будет считать родных если и не обманщиками, то предателями, гадами и т.п. Поэтому этот момент нуждается в проработке. Поможете?)


Лечение шизофрении

Главный метод лечения шизофрении - лекарства. (Главный, но не единственный. Ищите и обрящете!) Психотерапия используется тоже, но она играет вспомогательную роль, помогая пациенту решить возникающие в связи с болезнью проблемы.

Современные препараты почти во всех случаях шизофрении позволяют добиться существенного улучшения состояния больного. Степень улучшения бывает различной. Иногда она такова, что можно говорить о практически полном восстановлении психического здоровья. Иногда удается достичь лишь того, что актуальность бредовых идей уменьшается, но больной остается убежденным в их правильности.

Если в результате лечения удается достичь хорошей ремиссии, то рано или поздно встает вопрос: сколько же можно принимать таблетки?

А ответа нет! Даже самый наилучший врач не всегда готов принять абсолютно обоснованное решение.
Но нужно следовать двум принципиальным положениям. Во-первых, решение о прекращении терапии никогда не принимается без лечащего врача: оно может быть только совместным. Во-вторых, нужно хорошо понимать, что прекращение лечения увеличивает риск рецидива. Поэтому, собираясь бросить таблетки "ф топку", нужно как следует взвесить все "за" и "против". Например, "за" прекращение ЛЕЧЕНИЯ могут говорить серьезные побочки, например, ожирение, беременность или тяжелая психологическая реакция на необходимость постоянно принимать лекарства и т.д. Главным аргументом против прекращения ЛЕЧЕНИЯ является повышение риска обострения (важно подчеркнуть, что что речь идет именно о риске, обострение не является неизбежным). Поэтому приходится соразмерять конкретные поводы для прекращения лечения и величину возможного риска.
В идеале решение принимают в открытом и откровенном обсуждении с участием всех заинтересованных: пациент, его родные и лечащий врач.
Альтернатива обозначена четко: БРОСИТЬ НЕЛЬЗЯ ВЫЗДОРОВЕТЬ. Куда поставить запятую, какое принять решение - зависит прежде всего от самого болящего.

При лечении может возникнуть ситуация, к которой тоже надо относиться с пониманием. Речь идет о случаях, когда лечение не помогает. Многие приходят в отчаяние, бросают лечиться, считая, что это безполезно или бросаются на поиски "альтернативных методов", переходя от одного "целителя" к другому.

Лечение у всякого рода целителей, ворожей и экстрасенсов не поможет наверняка; и не дай вам Бог попасть в какую-нибудь секту! К большому сожалению, случается, что и с помощью лекарств добиться улучшения очень трудно. Но ведь "трудно" не означает "невозможно"! Достичь хотя бы частичного улучшения можно практически всегда, даже в в тех 3-4% случаев, к которым относятся самые тяжелые случаи шизофрении. Правда, нередко приходится долго перебирать лекарства в поисках подходящего. Ведь известно только, что основным препаратом всегда является нейролептик, но какой именно окажется самым подходящим для данного пациента, заранее сказать невозможно. Разные люди по-разному реагируют на каждый из них как в смысле эффекта, так и в плане переносимости. Случается, что препарат переносится очень хорошо, но не помогает. А бывает наоборот: эффект замечательный, а побочные явления настолько сильны, что перенести такое лечение невозможно. Некоторые лекарства нужно принимать строго до еды, другие после; действие других препаратов наступает только через 3-4 недели после начала применения.
Вот и приходится иногда экспериментировать многие недели, пробуя то один, то другой препарат, прежде чем найдется подходящий.

В последнее время в научной литературе появилась информация о том, что генетический анализ может позволить заранее предсказать какое лекарство окажется наиболее подходящим в данном конкретном случае. Пока такие методы не вышли за пределы научных лабораторий. Но прогресс в современном мире происходит быстро и может быть уже скоро подбор подходящего лекарства перестанет быть такой трудной проблемой.

[October]

Спасибо! Написано очень легко, доступно, "на пальцах"